Непристойное предложение - Страница 61

Штефан глубоко вздохнул.

— Боже, Олли, я и сам не знаю. Я — мужчина. Такое запросто может случиться. — И после паузы, в течение которой я пристально смотрела на него, добавил: — Мне очень жаль.

— Ты любишь ее? — спросила я.

— Боже мой, нет! — сказал Штефан. — Она вообще не в моем вкусе. Ты же видела, какие у нее кривые ноги?

Некоторое время я смотрела на него, сбитая с толку.

— Но почему же ты тогда?..

— Понятия не имею, — сказал Штефан. — Во мне, знаешь ли, похоже, взыграло самолюбие. Все мои друзья сделали карьеру, только у меня под ногами болтается этот питомник.

— И я, — тихо добавила я.

— Ах, Олли, — сказал Штефан и слабо улыбнулся. — Я же люблю тебя.

— Что?

— Конечно, я люблю тебя, — повторил Штефан. — Иначе и быть не может. То, что произошло с Петрой… это какое-то помутнение рассудка. — Он откинулся на спинку своего рабочего кресла и чистосердечно посмотрел мне в глаза. — Помутнение рассудка, за которое я прошу меня простить. Ничего подобного никогда больше не повторится. — И совершенно безо всякого перехода улыбнулся своей улыбкой а-ля Брэд Питт: — Если мы продадим наш питомник, то в любом случае никогда ее больше не увидим.

Я покачала головой:

— Я не хочу продавать питомник, Штефан.

Улыбка Штефана исчезла так же внезапно, как и появилась.

— Олли, ты что, не расслышала меня?

— Отчего же. Работа здесь делает тебя несчастным. Ты чувствуешь, что способен на большее и хочешь ездить на шикарном автомобиле и носить дорогие шмотки. Это я поняла. Но сделай милость и постарайся понять, что сказала я. У нас скоро будет достаточно денег, чтобы не экономить на воде, и нам для этого не понадобятся даже миллионы Фрица.

— Я не стану вкладывать наши деньги в эту бестолковую торговлю, — с нажимом произнес Штефан. — Если за полгода нам удастся избавиться от этой обузы, то у нас будет шанс начать все сначала. И я не дам тебе загубить этот шанс.

— Понятно, — сказала я. Я стала холодна как лед.

— Олли, — произнес Штефан, тон его голоса снова смягчился, — если я получу хорошую работу — а это произойдет, — мы сможем подобрать себе великолепную квартиру в городе и начать жизнь, которой достойны. Мой отец уже задействовал свои старые связи. В его прежней фирме для меня есть совершенно изумительная работа. Может быть, мы даже на несколько лет поедем за границу. Мы вдвоем — этакая сказка. Обещаю тебе, что ты ни о чем не пожалеешь, если послушаешь меня.

— Понятно, — снова повторила я.

— Вот теперь я рад, — сказал Штефан. — Иди же, Олли, иди к папочке.

Я сделала шаг назад. Штефан вздохнул.

— Пожалуйста, только не злись больше. Я же уже извинился, или нет?

Один из нас, похоже, сошел с ума. Я была не особенно искушенной в таких делах, но никогда в жизни люди не возвращались так быстро к нормальным взаимоотношениям после измены одного из супругов. Или я ошибалась? Разбитая посуда, синяки под глазами и долгие часы у психотерапевта, чтобы после сотого или тысячного приема снова вернуться в нормальное состояние, а совсем не то, что изобразил тут Штефан.

— Мне надо работать, — сказала я и выскользнула из кабинета в торговый зал.

— Вы не имеете права меня уволить, — заявила Петра. — Иначе я натравлю на вас своего мужа.

— Не пугай, — ответила я. — Даже если он у тебя вышибала в диско-салоне или исполнительный пристав в кредитной конторе.

— Чепуха. Он адвокат.

— Ах нет? — сказала я. Жаль, а я-то думала, сюда прибежит какой-нибудь громила и накостыляет Штефану как следует. — А что скажет твой адвокат после того, как узнает, чем ты занималась со своим шефом на диване вот в этом кабинете?

— Он знает, как я ему дорога и что для него значу, — сказала Петра. — В конце концов, я мать его детей.

— Бедный муж. Однако все будет так, как сказано. Ты уволена.

— Это мы еще посмотрим.

Эвелин я нашла в оранжерее номер пять. Она обихаживала свой урожай.

— Мне показалось, ты собиралась что-то печь.

— Я все еще хочу. Ты уже видела кухню?

— Да! — Кухня стала выше всяких похвал. Просто мечта любой хозяйки в кремовых тонах. — Это самая лучшая кухня, которую я когда-нибудь видела.

— Да, я знаю, — довольно нескромно заметила Эвелин. — Господин Кабульке и я обсудили и продумали столько великолепных идей, что ни один человек при всем желании не в состоянии переработать. Как тебе понравились лампы?

— Потрясающе, — вставила я.

— Ты говоришь это без особенного энтузиазма, — сказала Эвелин, — Ах, мне жаль, ты, конечно, сейчас не в настроении обсуждать такие темы. Ну и? Ты воткнула Штефану вилы в пузо?

Я покачала головой:

— Это того не стоит.

— Ты права, — поддержала Эвелин. — Мужчина как особь вообще ничего не стоит, если тебе интересно мое мнение.

— Ах, ты говоришь так только потому, что Петра увела его у тебя из-под носа.

Эвелин рассмеялась.

— Но, Оливия, ты же на самом деле так не думаешь?

— Нет.

— Тогда я спокойна, — произнесла Эвелин. — А то уж я начала беспокоиться. Но ведь ты прекрасно знаешь, как я требовательна в вопросах вкуса. А ипохондрики с загаром из солярия — совершенно не мой тип мужчин.

И не мой тоже, подумала я. Но Штефан не всегда был таким.

— Кроме того, — сказала Эвелин, на этот раз серьезно, — кроме того, я бы никогда не стала что-то затевать с братом моего мужа. Это вообще отсутствие всякого стиля.

— Полное, — согласилась я, и чья-то невидимая рука сдавила холодными пальцами мое горло.

Ох, что же я наделала! У меня нет никакого стиля. Я спала с братом моего мужа.